Eskaintza
Min horretara dira mendiak makurtzen,
ibai burgoiak nekez isurtzen du ura,
kartzelen morroiloak zailak dira urtzen,
atzean behar dute “presoen erlauntzek”,
eta hantxe ohi dago hilkor den belztura.
Batzuentzat haizexka arinen ufada,
batzuentzat eguzki etzanaren txera;
baina guk ez dakigu, beti igualak gara,
soldadu pauso latza dantzugun bakarra
eta kartzelen giltzen kirrinka minbera.
Goizalbako mezara lez gara esnatzen,
ziutate basatia dugu ibilgunea,
elkarren hilotz gara elkarrekin batzen,
ekia beheititzen, Neva behe-lainotzen,
esperantza oraino kantari urrunean.
Sententzia... malkoak darizkio tanpez,
andreak alde egin du besteengandik,
bihotzetik bizia erauzita oinazez,
zilipurdi eginda zartada zakarrez,
baina halere badoa... zabuka... bakarrik.
Non dira nahi gabeko nire lagun zaharrak,
infernu biluziko biurte hartakoak?
Zer die ikusarazten bisuts siberiarrak?
Zer die ikusarazten ilargi adarrak?
Haientzat nire gaurko agur gisakoak.
1940ko martxoa
Посвящение
Перед этим горем гнутся горы, / Не течет великая река, / Но крепки тюремные затворы, / А за ними «каторжные норы» / И смертельная тоска. / Для кого-то веет ветер свежий, / Для кого-то нежится закат — / Мы не знаем, мы повсюду те же, / Слышим лишь ключей постылый скрежет / Да шаги тяжелые солдат. / Подымались как к обедне ранней, / По столице одичалой шли, / Там встречались, мертвых бездыханней, / Солнце ниже и Нева туманней, / А надежда все поет вдали. / Приговор... И сразу слезы хлынут, / Ото всех уже отделена, / Словно с болью жизнь из сердца вынут, / Словно грубо навзничь опрокинут, / Но идет... Шатается... Одна. / Где теперь невольные подруги / Двух моих осатанелых лет? / Что им чудится в сибирской вьюге? / Что мерещится им в лунном круге? / Им я шлю прощальный свой привет.
Март, 1940