Kleopatra
“I am air and fire...”.
Shakespeare
“Alexandriako saloiak
itzal ezti batek estaliak”.
Puxkin
Jada Antonioren ezpain zenduak musukatuta,
jada belaunez malkotan Augustoren aitzinean,
eta morroiek traditu. Garaipenaren turutak
arrano erromatarpean, gau iluna heda heinean.
Bere ederrak gatibatu duen azkena sartu da,
altu eta eder, xuxurlan dio nahaspilatu arau:
“Garaikurtzat ibiliko zaitu esklaboen modura...”.
Haren zisne lepoaren kurbak, baina, lasai dirau.
Bihar umeak katean. Lezakeen eginahala
eskasa da: tipo harekin txantxan aritu agian,
eta sugegorri beltz bat, erruki agur bezala,
esku ezaxolaz, jarri bular beltzaran erdian.
Клеопатра
“I am air and fire...”. / Shakespeare
“Александрийские чертоги / Покрыла сладостная тень”. / Пушкин
Уже целовала Антония мертвые губы, / Уже на коленях пред Августом слезы лила... / И предали слуги. Грохочут победные трубы / Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла. // И входит последний плененный ее красотою, / Высокий и статный, и шепчет в смятении он: / «Тебя — как рабыню... в триумфе пошлет пред собою...» / Но шеи лебяжьей всё так же спокоен наклон. // А завтра детей закуют. О, как мало осталось / Ей дела на свете — еще с мужиком пошутить / И черную змейку, как будто прощальную жалость, / На смуглую грудь равнодушной рукой положить.